Конек, собачка или чудо-юдо?
- Информация о материале
- Категория: Авторитетное мнение
- Автор: Анастасия Костюкевич
Проблема семантики пластинчатых коньковых привесок-амулетов XI – XIII веков
Зооморфные амулеты в виде подвесок-коньков были широко распространены на территории Прибалтики и Северо-Западной Руси в XI - XIII веках. Наша территория, в особенности Полоцкая земля, не была исключением.
Сейчас многие музеи могут похвастать наличием в своей коллекции этих симпатичных изделий многовековой давности. Часть этих амулетов была найдена в ходе археологических раскопок, но некоторые из них принадлежат к категории случайных находок, переданных в музеи местными жителями. К сожалению, многие коньки навсегда ускакали в частные собрания с легкой руки «черных копателей», продолжающих методично разорять археологические памятники.
Бронзовые лошадки-привески были предметом изучения многих иследователей, так что заинтересовавшихся мы отсылаем к специализированной археологической литературе (вроде работ Е. А. Рябинина, В. В. Седова, Л. А. Голубевой и других ученых), а сами рассмотрим проблему семантики этих амулетов.
Как в славянской, так и в прибалтийской мифологии конь считался олицетворением добра, света, радости и выступал в роли защитника и помощника героя. Это нашло отголосок в сказках – взять, хотя бы, сюжет, легший в основу знакомого всем с детства “Конька-горбунка”. Еще в XIX столетии знаменитый русский исследователь мифологии и фольклора Н. А. Афанасьев посвятил целую главу небесным коням. Золотые жеребцы влекут по небу колесницу солнца, дождевые кобылицы-облака посылают на землю дождь и т. д. и т. п. Эти представления отражены и в былинах, где кони помогают своим хозяевам-богатырям. Одним словом, вроде бы понятно, почему коньки-привески пользовались такой популярностью и особых сомнений в том, что это именно стилизованные коньки, возникать не должно. Ан нет.
Коньки-привески были широко распространены от Прибалтики до Полоцкой земли
Существует ряд гипотез (в том числе довольно экстравагантных) относительно того, какое животное изображают плоские зооморфные амулеты, условно именуемые «коньками». Согласно публикациям XIX века эти подвески именовались «собачками». Всем хороша идея, тем более что крылатый небесный пес по кличке Семаргл пользовался на Руси большой популярностью. Есть немало произведений древнерусского ювелирного искусства, которые украшены изображениями этого существа, да и функция его как нельзя более подходит для оберега. Однако если сравнить чеканку или гравировку с изображением Семаргла и конька-привеску, между ними будет мало общего. У небесного барбоса вытянутая морда, проработанные собачьи лапы, а туловище покрыто шерстью, тогда как у коньков отчетливо видны копытца, а то, что чаще всего принимается за широкую пасть, больше тянет на стилизованную уздечку. У некоторых лошадок под ней намечена небольшая насечка, которая, скорее всего и является ротиком. Перемычка же, идущая к кольцу для подвешивания представляет собой поводья. Так что версия с взнузданной собакой отпадает.
В свое время академик Б. А. Рыбаков выдвинул предположение, что это никакие не лошади, а рыси. Солярные же знаки, наблюдаемые на многих экземплярах, надо расценивать как стилизацию пятен на шкуре. Только вот шея и ноги для рыси длинноваты. И в таком случае, почему отсутствуют амулеты в виде волков, или просто пока еще никто не увидел в коньке волка? Это можно сделать с таким же успехом, тем более что в славянском фольклоре волк зачастую выступает как помощник героя. (Вспомните хотя бы картину Васнецова «Иван-царевич на Сером Волке»). Так что вполне можно строить теорию, которая будет столь же убедительной, как и остальные.
Не так давно белорусским исследователем Э. М. Зайковским была выдвинута еще одна гипотеза, утверждающая, что прототипами этих амулетов стали…куницы. Ученый утверждает, что куницы представляли «брачный и эротический аспект» и поэтому пользовались такой широкой популярностью среди средневековых дам и барышень. Только это совсем не вяжется с находками этих амулетов в детских захоронениях. Тем более, по данным латышского исследователя Р. Спиргиса в двух могилах были похоронены дети мужского пола. В данном случае уместнее смотрелась бы охранная функция амулета, а уж никак не «эротическая». Надо полагать, что это дань новой моде рассмотрения всех проблем через «сексуально-гендерный аспект». Далее в статье говорится: «хтанічная прырода кунічных праяўляецца і у тым, што ім прыпісваецца датычнасць да подземных скарбаў, асабліва ласкі і гарнастая». Но для чего же тогда разукрашивать “хтоническую” “куницу” солярными знаками, когда эти два понятия – хтоническое и солярное – взаимоисключают друг друга? Далее в статье идет орфографический разбор слова “куница” в балтийских, славянских и европейских языках, на основе чего делается железный вывод: “Бронзовая лошадь – это куница”. Согласиться с этим проблематично.
Занятная версия была выдвинута прибалтийским исследователем Р. Спиргисом, обратившимся к средневековым бестиариям, который утверждает, что изображенное животное – это левкрота, мифологическое создание с довольно скверной репутацией. Ее упоминают еще античные авторы Плиний (I в. н. э.) и Солин (III в. н. э.). Проживает она в Индии (по другим вариантам – в Эфиопии), имеет лошадиную голову, раздвоенные копыта, гладкий хвост, а промышляет тем, что, умея подражать человеческому голосу, заманивает неосторожных людей себе на ужин. Безусловно, многие коньковые привески очень напоминают изображения означенной твари на средневековых миниатюрах, но, несмотря на доказательства, трудно поверить, чтобы столь экзотический образ прижился бы среди местного населения и обрел такую сумасшедшую популярность. Также неясно, какое отношение левкорота, отсиживающаяся по кустам да расщелинам, могла иметь к солнцу, а изображений ее пятнистого подвида нам так и не удалось найти. Ко всему прочему, у ряда коньков явственно намечена уздечка. Сомнительно, чтобы кто-то попытался оседлать эту зверюгу – в противном случае в бестиариях это было бы описано вместе с рекомендациями, как это сделать. Да и сама левкрота не особо часто упоминается в средневековой литературе – то ли недостаточно страшная, то ли не раскрученная, как драконы с василисками.
Есть версия, что бронзовый конек - никто иной, как библейское чудовище!
Спиргис утверждает, что образ левкроты приходит на наши земли с принятием христианства, причем проникает через Византию, а не через Западную Европу, где он появляется в бестиариях лишь к XII в. Исследователь утверждает, что «древнерусское духовенство также знало какую-то связанную с левкротой морализирующую историю, которая до нас не дошла» и тут же пишет, что «само животное, несомненно, принадлежит к злым, дьявольским существам». Тогда непонятно, о какой же «морализирующей истории» может идти речь. Спрашивается, отчего тогда нет привесок с изображением миниатюрных чертиков? Логика та же. Далее утверждается, что изображение демона или злого существа давало власть над ними владельцу подобной побрякушки. Насколько нам известно, христиане никогда не ставили своей целью приобретение власти над каким-нибудь экземпляром адской фауны (разве что, какому-нибудь одержимому алхимику взбрело бы в голову слетать к даме сердца на грифоне, а на время отлучки оставить сторожить колбы мантикору). Так что ношение изображения зловредного копытного с целью отпугивания оригинала, кажется довольно сомнительным. Дальше – больше: Спиргис утверждает, что эти амулеты могли быть изготовлены по специальному церковному заказу. Якобы церковь вытесняла местные амулеты заморскими штучками с христианским смыслом (хотя, трудно представить, какой христианский смысл заложен в левкроте – об этом до нас не дошло никаких сведений). Вообще-то отношение христианской церкви к амулетам всегда было более чем отрицательным, так что довольно рискованно предполагать, что церковники могли распространять то, против чего сами же и боролись. Маловероятно, что это животное, даже будь оно «стражем земного рая» (сомнительно, что имея такое криминальное прошлое, левкрота могла получить столь почетное назначение), могло укрепить христианскую веру. Даже если принять гипотезу о церковном заказе на крестики-тельники и экзотические подвески, возникает вопрос: почему тогда крестики носило все население, а «левкроты» считались исключительно женским (за исключением двух находок в захоронениях детей мужского пола) оберегом? Если бы их изготовляли церковные мастерские, то, скорее всего, все население независимо от пола щеголяло бы этими привесками. Да и учитывая менталитет людей того времени, трудно представить, чтобы церковники пошли бы на такой риск – изображение конкретной зверюги, еще приправленное соответствующей басней, пользовалось бы намного большей популярностью среди неграмотного местного населения, нежели абстрактное изображение креста и рафинированная христианская философия, доступная лишь начитанным служителям культа.
Поэтому мы предпочитаем придерживаться традиционной версии, считающей эти привески стилизованными изображениями лошадей, тем более что культ коня был широко распространен как на нашей территории, так и на землях наших ближайших (и не только) соседей, и прочно вошел в фольклор, чего уж совсем не скажешь о культе рыси или куницы или популярности заморского чуда-юда.
Автор: Анастасия Костюкевич,
аспирант Института истории Белорусской Национальной академии наук
